Александр Новиков. Поэт. Композитор. Исполнитель песен в жанре
городского романса. В конце 70-х годов увлекался рок-музыкой. В 1975
-1979 гг. работал музыкантом в ресторанах «Уральские пельмени»,
«Малахит», «Космос» города Свердловска. В 1981 г. создал студию
«Новик-рекордс» и группу «Рок-Полигон», с которой записал одноименный
альбом. В 1984 г. резко отошел от рок-музыки и неожиданно для всех
записал свой знаменитый альбом «Вези меня, извозчик». В записи альбома
принимали участие музыканты: А. Хоменко, В. Елизаров, С. Пьянков, Ю.
Абрамов, В. Чекунов, С. Кузнецов. Запись производилась подпольно во
Дворце культуры завода «Уралмаш» с немого согласия директора ДК
Милявского З. А., за что вся группа благодарна ему. Сразу же после
выпуска альбома, побившего все рекорды популярности, автор попал в поле
зрения идеологического сектора ЦК КПСС и КГБ. По указанию высшего
партийного руководства за музыкантом моментально установили откровенную
слежку, его машину неотрывно пасла гэбэшная «наружка», телефонные
разговоры в квартире прослушивались. 5 октября 1984 г. утром был
схвачен посреди улицы людьми в штатском, арестован и помещен в СИЗО №1
Свердловска. Было заведено уголовное дело, начинавшееся с документа,
именуемого «Экспертиза по песням А. Новикова». Документ содержал в себе
рецензии на каждую из песен альбома «Вези меня, извозчик». Однако позже
следствие отказалось от привлечения А. Новикова к уголовной
ответственности за песни и пошло по пути фабрикации дела по
«изготовлению и сбыту электромузыкальной аппаратуры». В 1985 г. по
приговору Свердловского суда получил 10 лет лагерей усиленного режима.
Все попытки давления на него с целью получения раскаяния и отречения от
написанных песен и стихов, находясь в лагере, вынес гордо и достойно. В
лагере отказался от каких-либо поблажек, от работы в клубе, библиотеке
и т. д. Работал наравне со всеми заключенными на самых тяжелых работах
по разделке леса, на сплаве и строительстве, за что снискал любовь и
уважение заключенных России. Отбывал незаслуженное наказание в
учреждении Н-240-2/2 в г. Ивдель на севере Свердловской области. В 1990
г. Указом Верховного Совета РСФСР был освобожден, а позднее Верховный
суд России отменил приговор «за отсутствием состава преступления».
Признав тем самым, что 6 лет, проведенные поэтом в заключении, были
результатом сфабрикованного дела. (Из биографии Александра Новикова)
30-31
октября Александр Новиков отмечал 20-летие выхода того самого альбома
«Вези меня, извозчик» концертами в ГЦКЗ «Россия», где также на сцену
вышли музыканты — участники первой записи. Накануне концерта артист дал
интервью.
— Меня предупредили, что вы строги с журналистами. И неизвестно, чем закончится этот разговор... Говорят, вы человек опасный.
— Опасность моя лишь в том, что умен. Для дурака ум — самая главная опасность. Так что для вас я не опасен.
—
Вы — атаман борцов за чистоту рядов российской эстрады. С вашей подачи
люди услышали, как по-настоящему поют Киркоров, Витас... Откуда записи
берете? Задорого покупаете?
— Я не занимаюсь специальным
розыском. Понятно, что такие записи могут быть только у людей, имеющих
доступ к концертному пульту. Так вот, эти люди до такой степени
ненавидят наших дутых звезд, что сами приносят мне записи, без денег. А
я уже их обнародую. Люди профессиональные, звукорежиссеры, которые
работают с артистами, разделяют мнение всего народа, что российский
шоу-бизнес — это величайшая профанация и отвратительное явление в том
виде, в каком оно сегодня существует.
— Если человек —
поклонник Витаса, он так просто от него не откажется, какими бы
записями вы его ни пытались поразить! И кто любит Киркорова всем
сердцем, тот его просто так не забудет!
— А мы обращаемся
вовсе не к тем, кто уже обманут и фанатеет, а к тем, кто еще может
понять правду. Витас и Киркоров твердят: «Мы поем вживую!» Врут! А я
вранье ненавижу и пытаюсь растолковать эту ложь народу. Когда была
коммунистическая система, я боролся с комсомолом. А все в стране тогда
были комсомольцы — за малым исключением. И мне говорили так же: вы
оптимист, Александр, и самоубийца. Ничего у вас не выйдет! Вас просто
затопчут и раздавят. И меня давили, топтали! Прошло время, и комсомол
преставился, а я жив. Побеждает здравый смысл, потому что мать-история
не глупа. Ее можно какое-то время насиловать, но недолго. Рано или
поздно истина возьмет свое. «Не в силе Бог, а в правде!» — сказал
Александр Невский перед битвой на Чудском озере. И разгромил врага.
—
Понимаю! Но, имея немалый журналистский опыт, хотелось бы с вами
вступить в полемику как бы не от своего лица, а от лица тех самых звезд
российской эстрады, с которыми мы когда-то вели приватные беседы.
— Интересно.
—
Кстати, продюсер Витаса, известный г-н Пудовкин, мне объяснял свою
философию, как ни странно, приводя примеры из жизни православной
церкви. Дескать, в Иерусалиме земля и вода продается в специальных
флаконах, как святыня. На святом церковь денежки зарабатывает. Вот где
профанация!
— Церковь продает воду и святыни, не совершая
обмана. А чтобы восстановить порушенное, содержать храмы, чтобы веру
сохранить! Я сам ношу крест, а в нем частица Голгофы, святой земли.
Сохранить веру — это самое главное в жизни. Человек без веры — ничто! И
пусть продают они воду и землю, святые мощи — это суть категории
вещественные, земные. Продают, чтобы сохранить категории духовные,
чтобы вера нас на земле согревала. Без веры наша земля — это просто
камень. А такие, как Пудовкин, продают земное, выдавая за духовное.
Продают бездарное, выдавая за талант.
— Народная артистка
Надежда Бабкина сказала, что бесполезно роптать на передачи вроде «Моя
семья» или «Окна», поскольку вся страна голосует за эти программы. То
же и к шоу-бизнесу относится. Вся страна покупает билеты, ходит на
концерты, хочет видеть своих кумиров.
— Хочет, скажу вам, не
вся страна. Я, например, не хочу. Я тоже часть страны. Давайте будем
точны в терминологии. Не весь народ, а часть народа. А другой части не
нужны «Окна», нужно что-то другое. И вот той части ничего не дают!
Таким образом, насилуя общественное сознание самым вульгарным образом,
нас заставляют потредружищеть что дают. Человек не хочет есть брюкву, а
ему открывают насильно рот и пихают эту брюкву, и бьют брюквой по
голове. Он просит: дайте ложку сахара лучше, а ему в нос кукиш: вот
тебе сахар!
— Композитор Игорь Николаев как-то сказал, что
свое собственное творчество он не считает вечным и великим — в него
проникла коммерция.
— Николаева я считаю одним из самых
выдающихся композиторов современной популярной музыки в России. И
поэтому он себе может позволить, зная меру собственного таланта,
самокритику. Он действительно пишет песни на заказ, продает их — это
коммерция. Но у него есть десяток произведений, которые я могу оценить
как выдающиеся. Как бы ни ругали «Дельфина и русалку» — это очень
остроумное, в хорошем смысле, сентиментальное, хорошо сделанное
музыкальное произведение.
«Старая мельница» — тоже очень
хорошая песня. Николаев хорошо поется, он певчий, мелодичный. Глядя со
стороны, я бы его поставил на очень высокое место.
— Не так уж вы строги!
—
У меня нет задачи хаять всех и свалить весь шоу- бизнес! Но я хочу
очистить его, помочь ему обрести новую форму. Ведь стыдно: глазами
Запада на нас сегодня смотрят как на декоративных существ! Качество
производимого продукта — карикатурно! Я ведь за то, чтобы были и
бордели, и пивнушки, и рюмочные на земле. Кому нравится — заходи! Но
пусть будут и музеи, и церкви, и театры! В мире все должно быть
уравновешено.
— Кого бы вы оставили еще на сцене, если б у вас была возможность отсеять людей за профессиональную непригодность?
—
Осталось бы не очень много, но все-таки осталось! И все больше взрослое
поколение. Александр Малинин — профессионал высочайшего класса. На
концерте поет как с пластинки — очень высокий уровень.
Пресняков-старший — саксофонист от бога. Александр Градский, Николай
Носков, Валерий Меладзе, Леонид Агутин, и еще с десяток имен наберется.
А есть люди, которые достигли своего потолка. Вот «Муси-пуси» — это
потолок. Девушка сейчас взлетела с ними, и скорее вновь обратно в тину!
Как в природе: есть ужи ползучие, есть рыбы плавучие, а есть бабочки и
птицы летучие. Я за то, чтобы воздух не пустел. И сам я там, где
воздух. И они бы хотели летать, да у них плавники, а не крылья! И
эстрада у нас в своей массе плавниковая. Выпрыгнут из воды, квакнут:
«Муси-пуси» — и снова на дно, бултых! Это и есть уровень. А на
плавниках, как ни разгоняйся, высоко не прыгнешь!
— Поговорим о вас лично?
— Я готов ответить на любые вопросы. Нет такого вопроса, который мог бы поставить меня в тупик.
— Быть независимым вам помогает бизнес? Говорят, у вас есть несколько ресторанов.
—
Ресторанов у меня нет. Все время путают, приписывая рестораны
однофамильца Новикова мне. Но я же не могу в каждую газету звонить и
говорить, что Новиков — это другой Новиков, а не я! У меня есть
фотобизнес, недвижимость какая-то. Я владелец, но сам этим не
занимаюсь. Два исполнительных директора мне отчитываются по финансам. И
я получаю с этого деньги, но не такие сумасшедшие, как пишут в прессе.
Но достаточные для того, чтобы иметь возможность делать передышки,
записывать альбомы в студии, заниматься творчеством. Но концерты мне
приносят достаточно большие деньги, если много работать.
— Говорят, вы были много раз женаты и большой гусар по этой части!
—
Еще одно очень распространенное заблуждение! Я женат вот уже тридцать
лет на одной женщине, зовут ее Маша. У нас двое взрослых детей. Больше
скажу: если бы мне сегодня начать жизнь сначала и пришлось бы жениться,
то я женился бы только на ней! Почему? Потому что жить 30 лет с таким,
как я, другая вряд ли смогла бы. Когда дома все спокойно, тылы крепкие
и женщина благословляет мужчину на великие дела, сама не вмешивается и
не мешает, поймет его и пожалеет — это счастье.
— Вы, кажется, употребили слово «жалость»? Не ожидала от вас!
—
Жалость — это рука любви, если всю любовь представить как большую
женщину. Я не могу тут рассуждать о тонкостях, потому что женское
искусство любви есть тайна. Мужчина и женщина — это не два разных пола.
Это два разных мира!
опубликовано в ресурсе http://www.vipparter.ru/Details.aspx?did=495 интервью взято корреспондентом Мегаполис-ЭКСПРЕСС. Точного указания даты и номера источника нет. (уточнено по просьбе Сергея Шварца!)
ТВОРЧЕСТВО АЛЕКСАНДРА НОВИКОВА
Распахнутость сердца - вот, наверное, главное ощущение, которое выносят
слушатели песен Александра Новикова или читатели его прозы. Закрытость,
потаенность извечно влекущих нас загадок и распахнутость его таланта в
зловещую и неизбежную правду об одиночестве человека, решившего поплыть
против течения. Далеко не случайно Новиков настойчиво подчеркивал и
подчеркивает в газетных интервью свой дилетантизм в литературе и свою
чуждость так называемым "профессионалам" из эстрадной и
окололитературной тусовки. Парадокс - но упорствует в этом один из
самых популярных российских бардов конца нашего века, чьими песнями
заслушиваются в равной степени высоколобые интеллектуалы из
университетской среды и обитатели "зоны", выросшая на хард-роке
молодежь и прошедшие, казалось бы, через все "новые русские", собратья
по перу и ничем не выделяющиеся из толлпы стопроцентные обыватели..
Видимо, как ни к кому другому, к Новикову приложимо определение судьбы
поэта, сделанное в свое время Кортасаром о Рембо: "Дело в том, что
он... прежде всего человек. Не поэтические задачи он решает, а проблему
предназначения человека, для которого Стихотворение, творчество служат
ключом." Александр Новиков родился на далеком южнокурильском
острове Итуруп в семье военного летчика. Однако тем, что принято
называть впечатлениями детства, стал для него не Дальний Восток, а
теплый и зеленый город Фрунзе, куда Новиковы переехали, когда
Александру было 6 лет. Духовное и мужественное начало будущий поэт
черпал не только из книг, которые читал запоем и без разбора, но и из
реальной жизни, в которой наряду с затяжным летом, цветочным дурманом и
нагромождением гор как вокруг, так и внутри себя, существовали еще и
уход отца, и раннее осознание себя старшим мужчиной в семье, и все
прелести отношения к себе как к "трудному" подростку... Впрочем, в
это-то время и формировался характер, о ярких проявлениях которого
можно прочитать чуть ли не на каждой странице написанных через два
десятка лет "Записках уголовного барда":
-------------------------------------------------------------------------------- "Девочка,
которая сидела рядом со мной, была приглашена на вечер, посвященный
окончанию 8 класса, для кого-то из наших. Для кого - установить даже
тогда не представилось возможным. После стакана шампанского она
показалась мне дьявольски красивой, сам себе я - чертовски бравым и
махровым, а все остальные - просто не существующими в этот момент. Она
взяла меня за руку, робко ткнула пальцем в свежую еще наколку "Н.С." и
спросила: - Это что? - Новиков Саша, - ответил я. - Выведи, не
позорься, - сказала она. - Сейчас? - спросил я. - Можешь сейчас, -
захихикала она. Правила игры надо было поддерживать, а тут еще
несколько пар глаз уставились на мою руку. Отступать стало почти
некуда. Возникла пауза - как всегда не вовремя... Двух мнений быть не
могло. Я достал бритву-"лисицу", которую точил любовно и долго и ходить
без которой считалось у нас признаком дурного тона... Запомнилось мое
полное спокойствие, хруст распарываемой ткани и кровь, залившая руку.
"Н" я вырезать успел, а "С" залило кровью. Так и осталось оно до сих
пор." -------------------------------------------------------------------------------- В
этом очерке нет необходимости приводить биографию поэта. Достаточно
сказать, что к моменту ареста в 1984 года Александр Новиков успел
переехать в Свердловск (ныне Екатеринбург), поучиться аж в трех
институтах, побывать автослесарем и ресторанным "лабухом", продавцом
автомобилей и изготовителем радиоаппаратуры, строителем и шофером,
торговцем медом и получателем долгов... И, разумеется, весь комплекс
ощущений, полученных от вращения в самых разных социальных средах, не
мог не отразиться в дальнейшем его творчестве. В этом смысле такие
песни, как, скажем, "Телефонный разговор", "Я вышел родом из еврейского
квартала", "Роза" или "В захолустном ресторане" являются, как это ни
будет странно даже для самого автора, не менее автобиографичными, чем
традиционно известные "Помнишь, девочка?", "Улица Восточная" и "Город
древний". Любопытная, кстати, деталь. Александр Новиков - один из
наиболее упоминаемых с 1985 года в печати бардов, но очень мало
анализируемый и комментируемый с литературоведческой и - говоря шире -
культуроведческой стороны. И это, наверно, не случайно. Один из
современных литераторов как-то заметил с печальным сарказмом, что в
неших глазах "не повезло", скажем, Иннокентию Анненскому, скончавшемуся
в 1909 году "всего лишь" от сердечного приступа. Или Михаилу Кузьмину,
умершему в предрубежном 1936-ом от воспаления легких, а не в подвалах
ГПУ - вот если б, мол, он протянул еще пару лет, а потом был
репрессирован, как его друзья, - тогда совсем другое дело... Такой уж
наш менталитет, что гонения, преследования, трагическая гибель входят в
комплекс представлений о судьбе поэта и отвечают читательскому спросу и
готовности к сочувствию. Тут уж не до стихов. Знают и любят не столько
поэзию, сколько трагическую судьбу.
Нечто подобное мы имеем и
в случае Александра Новикова. Пишущих о нем, так уж повелось, всегда
куда больше интересовала внешняя, событийная часть его действительно
яркой жизни (получил срок, вышел, дал концерт, занялся бизнесом), в то
время как серьезное исследование его творчества обходилось стороной,
хотя, казалось бы, песни Новикова должны были сами подталкивать
критиков к классификации, инвентаризации, описанию литературных
приемов, жанров, культурных ассоциаций. Они, вслед за произведениями
Галича и Высоцкого, стали самым серьезным за последнее десятилетие
вкладом в, если можно так выразиться, песенную энциклопедию советской
жизни - и, кстати, последним в связи с завершением этой "советскости".
Фамилии
Галича и Высоцкого в контексте настоящего очерка всплывают не случайно.
Прежде всего - благодаря признанию самим Александром этих бардов своими
любимыми. Но это не все. Цельность, несгибаемость, свободолюбие
новиковских персонажей "Вези меня, извозчик", "Развязать бы мой язык",
"Сватовство жигана") удивительным образом созвучны бесшабашной прямоте
и упрямству, которыми в свое время так поражали нас персонажи Галича
("Старательский вальсок", "Истории из жизни Клима Петровича
Коломийцева") и Высоцкого ("Я не люблю", "Чужая колея"). То множество
обликов, которые примерил и обносил на себе поэт Новиков - от рыночного
продавца-грузина до бандита и рэкетира, от музыканта кладбищенского
оркестра до организатора безалкогольных свадеб - восходит к тем же
перевоплощениям Галича в видавшего виды шоферюгу или ударника комтруда,
а Высоцкого в иноходца или шахматного претендента. И, как в случаях со
своими предшественниками, чем реальнее перевоплощение, тем в большей
степени поэт становится самим собою. Новиков не случайно является одним
из самых внимательных читателей и знатоков Галича и Высоцкого -
присутствие в опосредованном и преломленном виде их творчества в его
песнях однозначно демонстрирует, так сказать, столбовой путь эволюции
русского шансона в конце ХХ века.
Еще одна составная часть и
один источник песен Александра Новикова (выражаясь словами презираемого
поэтом основоположника ленинизма) - это, без сомнения, песня, которая в
просторечии именуется блатной. Та, о которой в свое время Андрей
Синявский сказал, что она "тем и замечательна, что содержит слепок души
народа (а не только физиономии вора), и в этом качестве, во множестве
образцов, может претендовать на звание национальной русской песни..."
Впечатление, которое произвела на него блатная песня, Новиков хорошо
описывает в "Записках уголовного барда":
-------------------------------------------------------------------------------- "Местный
хулиган, отпетый злодей по кличке Варфоломей, каждое предложение
которого начиналось со слов "дружище буду" и заканчивалось словами "в
натуре", гитару уважал. И даже не ставил на гоп-стоп тех, кто умел на
ней играть. Водку он пил с первого класса, анашу курил со второго,
играть на гитаре начал с пятого, то бишь с девятого, так как один раз
был второгодником и два - третьегодником. Пел он сиплым голосом и при
этом кашлял. Но блатных песен знал бессчетное множество! Песен этих я
сейчас уже не помню, но был в них при всей их нескладности и
неуклюжести какой-то шарм. Был дух, был блеск, уродливый, может быть,
но своеобразный... И песни были настоящие..." -------------------------------------------------------------------------------- В
полном соответствии с традициями отечественной блатной - или, говоря
шире, "разбойничьей" - песни, воровские персонажи, каковых немало
особенно в ранних песнях Новикова, своей изобретательностью, игрой ума,
смекалкой и остроумием превосходят среднюю норму, отпущенную нам
природой. Какой цепкий взгляд, какая образность мышления, какие
способности самовыражения!.. "Зря кричите вы, мадамы. Не гофрируйте лицо!.." ("Сватовство жигана").
"Кого купил ты, сука? Ты знаешь ли о том, Что бляди - это тоже часть народа?" ("Роза").
"На
третий гвоздь, пока вдова рыдала И швыркала заморский кокаин, Назрела
предпосылка для скандала - Покойный подал голос из руин" ("Похороны
Абрама").
Может, именно благодаря яркости созданных образов
Новиков долгие годы и трактовался прессой как автор сугубо блатных
песен. На самом деле именно разножанровость является отличительной
чертой этого барда. Ему одинаково удаются и песни, выдержанные в
блатной стилистике ("Веня-корешок", "Галерка, ша!.."), и сатирический
зарисовки ("О женском атлетизме", "О козле и экстрасенсах",
"Безалкогольная свадьба"), и совершенно потрясающие лирические
композиции ("Катилась по асфальту", "Вы уезжаете"), и глубоко
гражданственные песни ("Белые и красные", "Красный Роджер"), и конечно
же "лагерный" цикл "Ожерелье Магадана". Показательно, однако, что
поздний Новиков совершенно не отменяет и не преодолевает раннего (в
отличие, например, от Розенбаума, публично открестившегося от своего
раннего "одесского" цикла, собственно и принесшего ему успех).
Повторю
- вряд ли есть необходимость противопоставлять тот же "Женский этап"
или "Ожерелье Магадана" телефонным откровениям подвыпившего Вано или
зарисовкам из "Захолустного ресторана", хотя справедливости ради
замечу, что создание первых песен вполне оправдывает и сочинение
вторых. Даже имея, как все, право на собственный вкус, не решусь
сказать, что более любимо, что менее. Речь о другом. Песни и стихи, в
которых Новиков биографически далек от себя самого, с особенной и
поразительной остротой выявляют не только его способности подмечать
мельчайшие детали происходящего - важнейшее качество художника! - но и
демонстрируют его умение сострадать и сопереживать. Ведь сопереживание
тогда будет истинным, когда превозможет отдельность и коснется чегото
дальнего, с тобой лично не связанного. Собственно говоря,
калейдоскопическая смена жанров в творчестве Александра Новикова
соответствует и коренной внутренней переориентации его - с поисков
собственной сущности на поиски способов выйти за пределы своего "я".
Писатель-фронтовик
Эммануил Казакевич как-то высказался в том смысле, что война обладала
удивительным свойством - хороших людей она делала лучше, плохих - хуже.
Похоже, в своих песнях Новиков разделяет это резкое, максималистское
утверждение. Он постоянно ставит своих героев в экспериментальные,
часто просто экстремальные ситуации и позволяет проявиться их
сущностным, пусть даже умело скрываемым качествам. Так, участники
похорон ("Похороны Абрама") при первых симптомах "воскрешения"
покойника бросаются закапывать его живьем, "как будто три зарплаты За
этот труд на каждого висит"... Ограбленные при налете на казино
обыватели ("Веня-корешок"), потеряв всякий человеческий облик,
раздирают рот посетителя, додумавшегося спрятать туда деньги... И в то
же время лирических героев из личностных песен объединяет подчеркнутая
жажда независимости, дух свободолюбия, готовность отстаивать право
поступать по убеждениям в любой ситуации ("День рождения", "Шлюха",
"Марина"). Этот герой - поступающий наперекор здравому смыслу
обывателей, бунтующий, словно исповедующий известное кредо Хуана Рамоса
Хименеса "Если тебе дадут линованую бумагу, пиши поперек" - является
"фирменным", что ли, героем Новикова, его метой каждого своего
произведения. "Я выбираю свободу быть просто самим собой" - по этой
формуле Галича он и живет. Вступаясь за человека, за естественное,
неискоренимо человеческое в нем, он готов идти до последнего. Так было
и в ранних песнях 1984 года ("Меня еще не раз посадят в лужу",
"Развязать бы мой язык"), так продолжается и в позднем творчестве, в
котором заметнее стало смещение с внешних проявлений драматичности,
врывающейся в будничную размеренность быта, на внутреннюю напряженность
конфликта, рождающегося в человеческой душе ("Белый голубь",
"Девочка-иголка", "Шансоньетка") . И каждое пополнение числа "бунтующих
Марин" - это победа не только лирического героя Новикова, но и самого
поэта, чей "гитарный бой Сыграл поминки дикостям запретов"...
Кстати,
говоря об Александре Новикове как о поэте, я далеко не уверен, что мы
всегда готовы читать - просто читать - его произведения. Тут
проявляется, я бы назвал, "феномен Жванецкого", когда на слух, да еще в
исполнении автора, эффект от произведения оказывается в сто крат
сильнее, чем при чтении глазами. Сидя в уютном домашнем кресле,
разбавляя чтение глотками горячего кофе из маленькой чашки, невольно
начинаешь школярски следить за деепричастными оборотами, контролировать
падежи, возмущаться, если сказуемое в поэтической фразе слишком далеко
отстоит от подлежащего, да и отдельные образы могут показаться чересчур
утрированными... Все это исчезает, когда строки накладываются на музыку
и озвучиваются чуть резким, ни на чей другой не похожим новиковским
голосом. Видимо, для того, чтобы мы обрели возможность воспринимать
образы как образы, метафоры как метафоры, поэзию как поэзию - как их и
следует воспринимать! - слишком многое должно перемениться в самой
нашей жизни, уйти из перегруженной памяти.
При внимательном
знакомстве со стихами Александра Новикова порой возникает впечатление,
что современная - да и не только современная - поэзия для него нередко
становится всего лишь черновиком, на котором он создает свой
собственный поэтический мир. Во всяком случае, чужое слово то и дело
проступает сквозь его узорчатые стихи, а угадывание первоисточников -
забавная, по-своему притягательная игра, которую поэт походя предлагает
читателю и слушателю. Действительно, чей это голос "из колонок
заблажит, О том, что кто-то где-то цепью скован"?.. ("День рождения").
Или что это за "жеребенок бледно-розов"?.. ("Айседора"). А о чем идет
речь во фразе "Синяя птица к нам мчит - не домчится"?.. ("В магазине
грампластинок")... Слушатель волен принять условия игры или отказаться,
но, проигнорировав состязание эрудитов, он заведомо многое не
постигнет, не узнает, ради чего писались, например, "Город древний",
"Красный Роджер", "Ах, Одесса!", "Роза", "В магазине грампластинок" и
т.д. Цитатность, ассоциативность, похожесть лиц и ситуаций необычайно
расширяют пространство стиха, сразу переводят созданное Новиковым в
контекст всей российской культуры - именно культуры, без приставки
"суб"! - а происходящее в стихах обретает параметры извечного.
Конкретные образы наполняет смысл более значительный, чем то, что имеет
непосредственное отношение к, скажем, кляузнику-соседу, уличной
красотке или городскому фаэтону.
Можно много говорить и о
новиковской поэтике, ее раскрепощенности, существовании все время на
острой грани риска, совмещающей несовместимое, сближающей не то что
"далековатые понятия", как говорил Ломоносов, но попросту то, что не
должно встречаться в одной эстетической плоскости. Нечастые, но яркие и
почти обязательные в каждом стихотворении щеголеватые рифмы - скажем,
"крутилась" - "Наутилус", "брудершафт" - "оплошав", "СПИДа" - "пидор",
"Альпы" - "асфальтны" и т.д. - говорят о неукротимом желании поэта
ставить свое персональное клеймо "Made by Novikov" на каждом
произведении, как некогда аналогичное клеймо появлялось на производимых
им музыкальных аппаратах...
Совершенно естественно входят в
новиковскую поэтику и несомненные вульгаризмы. Вплетаясь достаточно
броской нитью в пеструю цельную ткань стиха, благодаря своей броскости
они отыгрывают необходимую роль, не являясь нарочитыми или
искусственнными. Это не соленное словцо зачуханного интеллигента при
очках и шляпе, произнесенное им в обществе и тут же сопровождающееся
испуганными взглядами по сторонам - мол, не переборщил ли я со своей
смелостью и близостью к народу? Нет, это абсолютно натуральный - и,
кстати, талантливый - строй речи, которым только и может говорить
налетчик Леня Михельсон ("Веня-корешок"), сват ("Безалкогольная
свадьба") или свидетель еврейских похорон ("Похороны Абрама"). И
действительно - неразумно быть описательно-стерильным в тех
микросюжетах, микрокомедиях, которые разыгрывает перед нами Новиков и в
которых язык - не язык, а эссенция языка, ибо градус экспрессии
взвинчен куда выше, чем в "нормальной" комедии, неторопливо
разворачивающей на театральной сцене свои несколько актов.
Новиков
рожден от силы, и сторонником силы - и обыкновенной, физической, и
душевно-поэтической - он является до сих пор. Отсюда и резкий,
заставляющий вспомнить о до предела сжатой пружине голос (помните -
"Думал в голос - вышло в крик, Под стальные трубы"), и
недвусмысленность бушующих в стихах страстей, и ненависть насквозь
продажной и творчески бесплодной эстрадной тусовки, выдающей за высокий
стиль убогие картинки созданной ей розово-голубой жизни... В век, когда
песни пишутся конвейерным способом (музыку - композитор, текст - поэт,
аранжировку - аранжировщик, исполнение - певец), Александр Новиков
создает совершенно неповторимый стиль личности, имя которому - он сам и
где неразрывно присутствуют стихи, голос, гитара и крайне своеобычная
аранжировка, в которой поэту помогают музыканты первоклассной
екатеринбургской группы "Внуки Энгельса". Может, каждый из компонентов
и имеет свои недостатки, но, слившись вместе, они делают этот стиль
совершенно уникальным, и многочисленные эпигоны Новикова постоянно
терпят крах, пытаясь пойти по проторенной дорожке. Их так называемая
"правда" и "боль" на поверку оказывается лицемерным подтявкиванием, а
голоса выглядят голосами даже не блатняг, а дешевых фраеров,
распродающих чужое горе и ходящих в ворованном терновом венце.
Александр
Новиков в течение уже десятилетия является нашей отдушиной, нашим
катарсисом, прибежищем нашей свободы. На кампании за его освобождение
из заключения сделали себе политическую карьеру многие сегодняшние
политики - как из числа "демократов", так и из "красно-коричневых". Он
с легкостью выносит "привычную боль", к которой на самом деле нельзя
привыкнуть, и за эту легкость, за прямоту осанки, ненавидимую теми, кто
всегда оскорбляется при виде свободы и независимости, ему и приходится
постоянно расплачиваться, ибо живем мы - увы, тут придется поспорить с
Вольтером - далеко не в "лучшем из миров".
Свою работу по
раскрепощению наших душ поэт ведет ежечасно, и только освободившись, мы
сможем читать и слушать Новикова, как он того достоин, увидим не только
то, как тяжко дается ему его творческая легкость, но и ее самое, оценим
победу искусства, а не те усилия, что были потрачены на пути к ней.
